Лорел Гамильтон - Поцелуй смерти [Litres]

Мы с Зебровски переглянулись, кивнули и повернулись на сиденье, чтобы лучше его видеть. Я подумала, что сейчас мы узнаем, как оказались спутниками Брайса на ужине.

– Я действительно хочу обучиться у тебя, а не у Киркланда, но я не ожидал, что детектив Арнет будет так… настойчива в своих попытках…

– Закадрить тебя, – подсказала я.

Он кивнул.

– Так не только она, – сказала я. – Ты – предмет соревнования у всех сотрудниц «кто первый закадрит нового парня».

– Это я сообразил, – сказал он, но смотрел при этом себе на руки. Пальцы переплелись тесно, почти сцепились. Мы подходили к чему-то, что ему не нравилось.

– Пока тебя не было, Смит думал, что это он – горячая новая штучка, – сказал Зебровски.

– Но у него же есть серьезные отношения? – спросил Брайс.

– Да, – ответила я, – но некоторым женщинам это не мешает.

Про себя я добавила: «Как не помешало Арнет гоняться за Натэниелом», но вслух говорить не стала. Это прозвучало бы мелко, если сказать вслух, а про себя произнести – в самый раз.

– Не мешает, – согласился Брайс, все так же глядя на руки, лежащие на штанинах джинсов.

– Ты женат? – спросил Зебровски.

Он покачал головой, поднял глаза, и лицо у него было серьезное и не слишком счастливое.

– В чем дело, Брайс? – спросила я.

– Ходят слухи, что среди твоих бойфрендов есть бисексуалы?

Я посмотрела на него не совсем дружелюбно.

– Пара есть, но остальные просто гетерофлексы.

– Гетерофлексы? – переспросил он.

Я пожала плечами:

– Мне Натэниел объяснил этот термин. Он один из моих бойфрендов. Объяснил, что это означает человека в основном гетеросексуального, но он делает исключения для одного-двух одного с ним пола, или иногда переступает черту – на вечеринке, например.

– Никогда такого термина не слышал, – сказал Брайс.

Я снова пожала плечами:

– Я же говорю, мне его объяснил мой бойфренд.

Чего я не стала оглашать вслух, так это что новый ярлык подходил теперь и мне – среди всех моих мальчиков появилась девочка. Ее зовут Нефрит, и мы ее спасли из рук садиста, мастера-вампира, который мучил ее веками. Она была тигром его зова, а теперь моего – мой черный тигр, Черный Нефрит – так переводится ее китайское имя. Я вот честно стараюсь обо всем этом много не думать. Когда я с ней, я чувствую себя защитницей, и видит бог, как она ранима после нескольких сот лет пребывания униженной женой вампира, который был ее мастером. Но сказать, что присутствие в моей постели женщины вызывает у меня некоторый дискомфорт – значит допустить гигантское преуменьшение.

– Многие думают, что бисексуальность – это облегченный вариант гомосексуальности, но гетерофлексы…

Он покачал головой, улыбнулся.

– Я не говорю, что среди мужчин моей жизни нет бисексуалов, но их не так много, как я думала. Скажем так: мое внимание обратили на тот факт, что в связи с моим нежеланием иметь в постели женщин они не делали таких предложений.

– То есть они бы хотели добавить еще женщин, если бы ты согласилась? – спросил он.

– Да… – начала я, но остановилась и сказала: – Знаешь, мы куда сильнее углубились в мою личную жизнь, чем тебе это по окладу положено.

– А я в восторге, – заявил Зебровски. – Куда больше, чем ты мне обычно рассказываешь.

Я посмотрела на него мрачно. Он взметнул руки, будто говоря: «Не стреляй!»

– Да я же ничего не сказал такого.

– Положить девушку в середину, и уже вы не геи, так? – спросил Брайс, но голос прозвучал с большей желчностью, чем приличествует теоретической дискуссии.

– Какие-то у тебя вышли конфликты из-за отношений с какой-то парой? – спросила я.

Он снова стал глядеть на свои большие руки.

– Можно и так сказать.

Зебровски тихо хмыкнул. Я посмотрела на него сердито.

– Да скажи уж, а то лопнешь.

Он осклабился:

– Да просто представил себе всех вас гетерофлексами.

Он бы меня задразнил беспощадно, если б узнал про Нефрит, но я покачала головой.

– Ты не всерьез. Ты обо мне много лет так не думал, если вообще такое было. Ты один из самых счастливо женатых мужчин в этом мире – из тех, кого я знаю.

– Анита, не ломай мой образ. Я же офисный распутник.

Брайс засмеялся, и нам пришлось обоим к нему обернуться.

– Я подумал, что если тебя не напрягает домашний уклад Аниты, то не будет напрягать и мой, и решил, что Аните просто наплевать.

– А что у тебя за домашний уклад? – спросил Зебровски. – Тебя тоже гарем симпатяшек дома ждет?

– Хотел бы я, – потупился Брайс.

– Иметь больше одного партнера труднее, чем ты думаешь, – сказала я.

– Хлопоты в раю? – спросил Зебровски.

Я нахмурилась, вздохнула:

– Скажем так: начинаю задумываться, не бывает ли все-таки хорошего слишком много.

Подождала очередной шуточки Зебровски, но он промолчал. Я посмотрела на него: он был серьезен, такое для него необычно.

– Что такое? – спросила я, и сама услышала интонацию подозрительности.

– Никогда не видел тебя такой счастливой, как последние года два, Анита. Видно, то, что ты делаешь, тебе подходит. Дает тебе счастье.

– И что?

– И мне неприятно слышать, как ты в этом ковыряешься, Анита.

– Я не ковыряюсь, Зебровски. Просто только что один из самых новых впал в дикую панику, увидев по телевизору тела. Как будто до сих пор не понимал, насколько опасна моя работа.

– Я об этом не подумал – что тебе приходится объяснять насчет своей работы каждому бойфренду. У меня от одной мысли об этом голова раскалывается, мне с одной Кэти и то хватает.

Он снял очки, протер глаза. Вокруг них были тонкие морщинки, которых за очками я не замечала.

– Вот просто в ужасе, что придется снова говорить с этим новеньким, – сказала я.

– Вполне понятно, – отозвался Брайс.

Мы оба оглянулись на него, будто как-то забыли, что он с нами в машине. На нас такое не похоже.

– С чего это мы стали перед тобой такие теплые и пушистые, Брайс?

– Не знаю, – сказал он, – но спасибо.

– За что?

– Что взяли меня в компанию, наверное.

– Чего ты хочешь? – спросил Зебровски, надевая очки.

Надави на копа – и в конце концов он опять станет циником.

Брайс улыбнулся:

– Я – гей, и не объявлялся.

Зебровски фыркнул, потом не выдержал и захохотал. Мы оба на него уставились – не так чтобы дружелюбными взглядами.

– Ох ты, вот это умора! Арнет разве что трусы ему в руку не сует, Милли из техслужбы тысячу причин находит быть там, где он, все местные бабы за ним гоняются, а он гей. Умора.

– Не все, – сказал он и посмотрел на меня.